Началась Страстная неделя: страдания Христа в картинах великих художников

Слова «Страстная неделя» и «Страсти Христовы» не имеют никакого отношения к современному значению слова «страсть». У древних славян слово «страсти» обозначало страдания, и именно так его в данном случае надо понимать. Последняя земная неделя  Иисуса Христа была насыщена важнейшими событиями, из которых мы, вместе с распятием и воскресением, выбрали главные.

Первое из них - омовение Христом ног своих учеников, символизирующее одну из важнейших христианских добродетелей – смирение. Когда Христос с учениками остановились в одном из домов, там не было слуги, который, как это тогда практиковалось, должен был, когда гости снимут обувь, омыть им ноги. Это мог сделать кто-нибудь из учеников, но каждый счел это ниже своего достоинства. И тогда Христос (в данном случае - на картине Тинторетто) преподал им этот урок.

Сюжет «Тайной вечери» известен всем. Христос, уже зная, что ему предстоит, сказал своим ученикам: «Один из вас предаст меня». Самое знаменитое изображение на эту тему, знаменитая фреска Леонардо да Винчи, изображает их смятение в данный момент. Причем там у каждого апостола своя эмоция, о которой любят говорить преподаватели и экскурсоводы – мол, такой-то чувствует то-то, а такой – то-то.

Сюрреалист Сальвадор Дали, которому в данном случае надо отдать должное, придумал совершенно другой прием – лица апостолов скрыты. Что чувствует каждый из них – тайна.

«Моление о чаше» - один из самых трогательных, или, иначе говоря, «самых человечных», моментов Страстной недели. Христос, молясь в Гефсиманском саду и зная, что ему предстоит, все же обратился к Отцу: «Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня». Но тут же добавил: «Но не чего Я хочу, а чего Ты».

У Эль Греко лицо Христа выражает смирение. Но мир вокруг, кажется, сейчас упадает в тартарары. Ведь впереди – предательство Иуды.  

Иуда, приведя в Гефсиманский сад римских воинов и иудейских первосвященников, чтобы они арестовали Христа, которого не знали в лицо, сказал им, что Христос – тот, кого он поцелует. Этот сюжет повторялся в живописи неоднократно, лучшим тут остался Джотто, который изобразил его первым. Но в сегодня выбрали Караваджо за его драматизм – Иуда буквально впился в Христа, который уже понял, что его ждет, его лицо отрешено и лишь сцепленные пальцы выдают внутреннее напряжение. А римским воинам не до сантиментов – доспехи блестят, лица скрыты. Это даже не люди, а почти роботы, выполняющие приказ.

Распятие художники изображали, пожалуй, больше, чем другие эпизоды Страстей Христовых. Тут надо помнить, что в то время это была позорная казнь. Сначала этот аспект в картинах игнорировался. Но, чем дальше во времени, тем больше художники, чтобы выделиться среди своих предшественников, подчеркивали его и телесные муки Христа. В конце концов, это превратилась в тенденцию, одним из лучших выразителей которой стал Ганс Грюневальд, написавший эту картину для Изенгеймского алтаря.

Для воскресения Христа мы выбрали картину Аньоло Бронзино (см. заглавное фото), не лучшую для данного сюжета. Выбрали за то, что Бронзино был представителем художественного течения маньеризм, которое переняло от эпохи Возрождения высокое мастерство, но утратило его высокий дух. И это чем-то похоже на наше время, где искусство оказалось на перепутье, когда художники вроде бы умеют всё, но не могут сказать ничего нового – всё уже было сказано до них.

В слове же лучше всех сказал о воскресении Христа в своем Огласительном слове на Пасху архиепискон Константинопольский Иоанн Златоуст: «Смерть! где твое жало?! Ад! где твоя победа?! Воскрес Христос, и ты низвержен! Воскрес Христос, и торжествует жизнь!»

Фото: Pinterest