В украинский кинопрокат вышел фильм-лауреат Каннского кинофестиваля «Двойная жизнь Вероники»

Хотя каламбурить не всегда уместно, но первое, что мгновенно приходит в голову, когда начинаешь писать об этом фильме – то, «Двойная жизнь Вероники» тридцать лет спустя после своего создания оставляет после просмотра двойное (точнее – двойственное) впечатление. С одной стороны, это, конечно, изысканное кино, которое, что называется, «зайдет» всем юным любителям артхауса. Особенно – учитывая молодость главной героини, сентиментальный сюжет и недосказанность, которую неопытный зритель нередко и ложно воспринимает как глубокомысленность. Но с другой стороны, те, кто хорошо знает историю западноевропейского кино 60-80-х годов, увидят в ленте Кшиштофа Кеслевского массу заимствований из него, от идейных до чисто изобразительных.

Точнее всего это сформулировала (и это тот случай, когда хочется процитировать Википедию) Мариола Янкун-Допартова, которая назвала фильмы Кеслевского китчевым пастишем, наполненным психологическими и экзистенциальными несообразностями, хотя и создающим обманчивое впечатление глубины. «Пастиш» - это не ругательное слово. Обычно его употребляют искусствоведы, характеризуя то или иное живописное произведение, которое имитирует уже известное или известные. Пастиш надо отличать от пародии, которая стилистически делает то же самое, но высмеивает пародируемое оригинальное произведение. Пастиш же, напротив, выказывает уважение к оригиналу.

Так, например, в свое время Вуди Аллена едко назвали «Бергманом для бедных». Не в том смысле, что его фильмы предназначены для небогатой интеллигентской аудитории, а в том, что они предназначены для тех, для кого киношедевры Ингмара Бергмана слишком сложны или эмоционально тяжелы. Так и фильмы Кшиштофа Кеслевского предназначены для тех, для кого шедевры Жан-Люка Годара, Лукино Висконти и Алена Рене избыточно серьезны.   

Тем не менее, если только зритель не киновед с объемным бэкграундом, удовольствие от просмотра почти гарантировано.

Фото: Twitter