Ни одна кандидатура от Зеленского на пост министра обороны не пройдет через парламент с первой попытки – Сергей Згурец

В СМИ нынче активно обсуждаются тезисы, озвученные советником избранного президента Владимира Зеленского по вопросам безопасности и обороны Иваном Апаршином, которые вероятно станут «дорожной картой» нового верховного главнокомандующего. «Вопросы безопасности и обороны — сфера ответственности главы государства и мы обеспечим объединенное руководство силами обороны в соответствии с принципами и стандартами, принятыми государствами — членами НАТО», - говорит Апаршин.

Он также озвучил еще ряд вероятных  нововведений, касающихся оборонной сферы. Предметно их форму и содержание Lenta.UA проанализировала вместе с военным экспертом, директором информационно–консалтинговой компании «Defense Express» Сергеем Згурцем.  

Читайте также: «Булаву прячет»: Зеленский высказал претензии к ЦИК

- Что вы можете сказать об ориентирах, расставленных в команде Зеленского, которые будут определять стратегию новоизбранного президента в военной сфере?

- Прежде всего, хотел бы отметить, что пока не будут окончательно понятными полномочия господина Апаршина на влияние будущего Вооруженных сил Украины, все эти лозунги остаются не более чем лозунгами. Сегодня же ВСУ реформируются согласно государственным программам развития, в частности программе развития Вооруженных сил, рассчитанной до 2021 года, госпрограмме вооружения, которая действует до 2021 года, и программе развития ОПК (оборонно-промышленного комплекса — ред.).  Отмечу, что все эти программы являются долгосрочными, под них предусмотрены финансовые ресурсы и они предусматривают определенный количественный и качественный состав ВСУ.

Тезисы, которые озвучивает господин Апаршин, фактически являются частичным отображением тех вещей, которые уже реализуются в формате реформирования Вооруженных сил. В частности, речь идет о переводе структур на систему G-7, которая отвечает за функциональные распределения в Генеральном штабе по стандартам стран — членов НАТО. Также Апаршин говорит о переводе на систему логистического обеспечения, которая также существует в НАТО и которая уже осуществляется в ВСУ.

То есть, все эти направления сегодня предусмотрены либо государственными программами, либо оборонным бюллетенем, который определяет долгосрочные ориентиры трансформации вооруженных сил. Поэтому тут мы не услышали ничего нового.

Пожалуй, единственной новостью, зафиксированной в этих условных  предварительных тезисах, которые возможно будут влиять на оборонный сектор Украины — это  намерение перевести армию на профессиональную основу. Хотя, в принципе наша армия и так является контрактной и профессиональной, а лишь незначительная часть личного состава комплектуется по призову.

- В «военной доктрине» говорится о том, что потребности вооруженных сил должны формироваться не от остаточного принципа бюджета, предназначенного на войско, а от реальных потребностей. Это правильный подход?

- Необходимо понимать, что реальные потребности войска в формате, необходимом для быстрой перестройки ВСУ, намного превышают реальные возможности государства их финансировать. Согласно европейским стандартам, финансирование 100 тысяч личного состава составляет $10 млрд. В качестве примера тут можно привести польскую армию, численность которой составляет около 120 тысяч, а оборонный бюджет приблизительно 12 млрд евро.

- Иными словами эти подходы применить к украинской армии нереально?

- Если применять эти подходы к нашей армии, то 250 тысяч личного состава должны обходиться нашему бюджету примерно в $25 млрд. На сегодня весь наш оборонный бюджет составляет 100 млрд грн., то есть $3 миллиарда. И тут надо серьезно подумать над тем, где господин Апаршин собирается брать деньги на финансирование ВСУ в формате свойственном странам-членам НАТО. И это лишь один из озвученных тезисов, свидетельствующих о том, что все эти  заявления — это размытые образы будущих подходов, и их реализация возможна только в существующих процедурах трансформации ВСУ.

Любого рода быстрые и кардинальные изменения в подходах к ключевым системам существования войска могут быть вредными и даже опасными.

Если говорить в целом, то те вещи, о которых говорит Апаршин, являются правильными, они реализуются в рамках действующих программ, а кардинальные подходы должны быть подкреплены реальными бюджетными решениями, которые сейчас не подкреплены ничем, кроме слов г-на Апаршина.

Тем не менее, я согласен с господином Апаршиным в том, что сегодня необходимо вернуть в войско дух партнерства и взаимодействия, а также уничтожить дух бюрократии, который  в последнее время начал проедать сердцевину украинской армии. Мы начали ставить бюрократию и процедуры на первое место, игнорируя реальный дух боевой структуры.

- А как вы оцениваете инициативу касательно четкого разделения должностей начальника Генштаба и главнокомандующего ВСУ?

- Эта инициатива реализуется и сегодня в существующих требованиях о трансформации управления ВСУ. Она предусмотрена в оборонном бюллетене и ряде других документов. Такая формула действует в большинстве стран-членов НАТО и она отвечает, в том числе, тем рекомендациям, которые американская сторона предоставляла Украине в рамках повышения эффективности управления Вооруженными силами.

- По словам Ивана Апаршина, 50% финансового ресурса ВСУ будет направляться на, собственно содержание войска, 30% - на перевооружение, а 20% на подготовку военных. Как вы оцениваете подобную математическую раскладку?

- Эту математическую раскладку можно взять из любого учебника, который расписывает систему функционирования вооруженных сил в странах НАТО. Так что ничего нового тут нет. Посмотрим, как это в действительности будет воплощено в бюджете на следующий год, к которому, надеюсь, господин Апаршин будет иметь отношение, если займет определенную должность.

В этом году мы увеличили затраты на содержание личного состава, выйдя за рамки порога в 50%, потому, что начался отток офицеров и необходимо было поднять плату, чтобы удержать их в составе ВСУ. Если господин Апаршин найдет другие мотивы удержания военных в рядах вооруженных сил и действительно найдет рычаги, позволяющие поднять боевой дух, это будет чрезвычайно полезно для украинской армии. Сейчас же мерить проценты распределения бюджетных средств на содержание ВСУ бессмысленно, потому что это ничем неподкрепленные слова.

- В декларациях о намерениях Апаршин говорит следующее: «Армия получит современное высокотехнологическое оружие. Приоритет: средства разведки ПВО (противовоздушной обороны –ред.) и связь РЭБ (радиоэлектронной борьбы – ред.)». Это новый подход или дублирование уже существующих программных приоритетов?

- Мы начали наш разговор с наличия существующих государственных программ. Одна из них называется «Государственная программа развития перевооружения». И если мы внимательно прочтем интервью должностных лиц Министерства обороны, которые отвечают за это направление, мы увидим, что все озвученные Апаршиным тезисы на сегодня являются приоритетными. Вопрос в другом. Одно дело — провозгласить приоритеты, другое — действительно достичь изготовления этих образцов в достаточном количестве, обеспечить их серийное производство, а главное, обучить военных использовать новое вооружение. И тут есть над чем работать. А провозглашать (неважно, кто это делает — Апаршин или высокопоставленные чиновники, курирующие это направление) лозунги… Это просто слова на ветер.

Еще раз подчеркиваю: преимущественное большинство тезисов Апаршина прописаны в уже существующих программах. Однако, надо сказать о том, что часть этих программ «хромает» из-за недостаточного финансирования или неспособности промышленности обеспечить производство необходимых ВСУ вещей. Как именно на изменение ситуации сможет повлиять господин Апаршин, мне пока что сказать сложно.

- В команде «Зе» декларируют намерение лишить «Укроборомпром» функций формирования военно-технической политики: «Следует перевести оборонные закупки на электронные площадки без возможности вмешательства в процесс их работы». Как вы считаете, нет ли риска развалить, пускай коррумпированную, но рабочую систему? 

- Я считаю, что «Укроборомпром» никогда не претендовал на формирование оборонно-промышленной политики. Это ошибочное толкование, которое «гуляет» в журналистских публикациях, точно также, как и то, что «Укроборомпром» причастен к коррупционным делам. Дело Гладковского имеет причастность к «Укроборонпрому» только из-за наличия процедур, которые спровоцировали определенные возможности злоупотребления служебными возможностями. На мой взгляд, сам «Укроборонпром» является промежуточной структурой до того периода, когда существующие предприятия, которые сегодня пребывают под его «крышей» не превратятся в акционерные общества, способные эффективно действовать на внутреннем и внешнему рынках.

Надо четко понимать, что ни переименование «Укроборомпрома», ни его ликвидация и создание новых структур, обладающих правом формирования оборонно-промышленной политики, откровенно говоря, принципиально ситуацию не улучшат. А сейчас мы пытаемся административными и часто просто формальными способами закамуфлировать отсутствие главного: создания в государстве условий для развития конкурентной оборонной промышленности (как государственной, так и частной) за счет открытия рынков, вхождения на них внешних финансовых ресурсов, процессу приватизации и так далее.

У нас сегодня не существует законов, которые позволяли бы создавать СП (совместные предприятия — ред.) с иностранными предприятиями в сфере оборонной промышленности. У нас невозможно приватизировать оборонные предприятия, поскольку все они находятся в списке предприятий, приватизация которых запрещена. Все эти барьеры находятся, прежде всего, в зоне ответственности парламента. На протяжении последних шести лет (особенно, в последние три года) эти существующие правила пытаются изменить, но тщетно, потому что фактически оборонная промышленность остается единственным неразделенным куском собственности.

Все указанные выше барьеры будут сняты лишь тогда, когда будет достигнут консенсус между финансово-промышленными группами, которые имеют влияние на Верховную Раду. На этом фоне разговоры о том, что ликвидация «Укроборомпрома» улучшит состояние дел в оборонке, являются ошибочными. На сегодня «Укроборомпром» остается площадкой, которая пока что удерживает государственные предприятия хотя бы под какой-то системой контроля и обеспечивает их координацию. На мой взгляд, именно «Укроборомпром» должен стать основой для создания на его базе акционерной компании вроде «Нафтогаза», которая будет иметь часть государственных акций, а часть — частных, в том числе, иностранных.

- Как вы оцениваете шансы Владимира Зеленского обеспечить в «чужой» для него Раде результативное голосование за нового министра обороны?

- У господина Зеленского на сегодня весьма ограниченный круг кандидатур, которые он может без проблем назначить своим указом. Он может назначить главу президентской администрации и аппарат АП, который будет влиять на процессы управления в стране, в том числе и в оборонной сфере. Он может назначить нового секретаря СНБО, который также будет влиять на высший сегмент интеграции в секторе безопасности и обороны. Возможно, он заменит начальника Генштаба.

А вот когда мы доходим к должности министра обороны, то тут все упирается в необходимости политических договоренностей. Я думаю, что любая кандидатура, которая будет представлена господином Зеленским на должность министра обороны, не пройдет через парламент с первой попытки, потому что Рада захочет продемонстрировать ему, что на самом деле мы существуем в парламентско-президентском государстве. Поэтому, вне зависимости от фамилии кандидата на пост главы Минобороны, факторы демонстрации внутренней силы со стороны ВР возьмут верх. Но это вовсе не исключает того, что в Минобороны будет назначено лицо в статусе «и.о», а для этого получать согласие парламента не нужно.

Наталия Ромашова

Читайте также: Неправовые фантазии или сигнал к атаке: эксперты о досрочных парламентских выборах